17 декабря 1942 года в районе Сталинграда войска Красной Армии возобновили наступательные бои на прежних направлениях.

Того же 17 декабря 1942 года Гиммлер отдал по своему ведомству секретный приказ, в котором говорилось о тех «мерах», которые следует принять в связи со сложной обстановкой, в которой находится 6-я армия и городе Сталинграде.

В приказе, например, говорилось, что для раненых, поступающих из Сталинграда, следует выделять отдельные госпитали с прошедшим инструктаж персоналом.

Следует особенно внимательно прочитывать все поступающие из Сталинграда письма солдат и офицеров на предмет выявления панических настроений, и при малейшем намеке на критику действий командования или лично фюрера письма уничтожать. Даже курьеров, доставлявших но воздуху приказы и донесения, следует подвергать тщательному обыску, невзирая на уровень перевозимой корреспонденции.

Проще говоря, обыски вать всех! При обыске одного из таких сталинградских курьеров и было изъято это коротенькое письмо от 24 января 1943 года «Дорогой брат! Прости за плохой почерк, у меня обморожены руки и сумбур в мыслях. Как тепло мы отмечали этот праздник в прошлом году. Я вспоминаю, рейхсминистр оказался совсем не ревнив к воспоминаниям, а твоя матушка... Прости, мне больно вспоминать...»

Это письмо обер-лейтенанта 51-го армейского корпуса 6-й армии Гельмута Квидта своему сводному брату Гаральду, сыну Магды Геббельс от первого брака.

Обер-лейтенант Квандт вместе с гибнущей армией Паулюса доживал свои последние дни среди развалин непокорившегося Сталинграда...

Письмо коротко, его формат должен был соответствовать возможностям армейскою курьера. Информация в нем спрессована, эмоции словно зажаты и кулак.

Гельмут Квандт, безусловно, не был простым обер-лентенантом: происхождение и связи давали ему возможность знать больше других. Но в январе 1943 года все офицеры 6-й армии думали и чувствовали одинаково. Осознав свершившееся, они остро прозревали будущее и давали точные опенки людям и их поступкам.

«Дорогой Гаральд. меня согревают только воспоминания и мысли о моей Юте и крошке Марго. Мне отсюда не выбраться. Прорыва уже не будет. Наш генерал отдает одни приказы. Гейнц - другие... Но это не путаница. Это жалость. Я знаю, и ты знай - Зейдлиц хотел нас спасти. Он не встанет в позу Геринга, он будет с нами до конца...»

Генерал Вальтер Зейдлиц-Курц-бах, командовавший 51 -м армейским корпусом, настоятельно предлагал Паулюсу, вопреки приказам Гитлера, согласиться на капитуляцию. Паулюс на капитуляцию не пошел.

Тогда генерал Зейдлиц отдал собственный приказ, разрешавший командирам полков и батальонов «сдаваться в плен бeз приказа свыше».
«...У меня переменилось отношение к командующему (Паулюсу) Я его видел вчера. Он весь высох. Но он «не бросит нас». За это его распнут. Но ты должен знать.»

Гитлер произвел Паулюса в фельдмаршалы.

Фельдмаршалы, по мнению Гитлера, в плен не сдаются. Не согласившись на капитуляцию, новоиспеченный фельдмаршал Паулюс не принял и доходившие к нему из окружения Гитлера намеки на «необходимость позаботиться о собственной чести - иными словами - в критических обстоятельствах, когда возникнет угроза насильственного пленения, пустить себе пулю в лоб.

Обер лейтенант Квандт точно предсказал будущее Паулюса - фельдмаршал не застрелится, он останется со своей армией и после ее конца. Гитлер ему этого не простит. Его имя долго не будет сходить с языка фюрера, как символ предательства.

Еще одна деталь, требующая разъяснения. Квандт пишет о генерале Зейдлице - «он не встанет в позу Геринга».

В письме это последнее слово было густо замазано чернильным карандашом, оно практически не читается. И все же... если это действительно имя рейхсмаршала Геринга, то объяснение может быть следующим: в декабре 1942 года, когда даже Гитлер засомневался в возможности удержать Сталинград, именно Геринг склонил мнение фюрера в пользу продолжения бессмысленного сопротивления.

Геринг едва ли не клятвенно заверил фюрера в том. что сумеет организовать воздушное обеспечение 6-й армии пятьюстами тонн груза ежедневно.

Даже Кейтедь. эхом повторявший за Гитлером все его слова, пришел в ужас от такого обещания, назвав его «фривольным». Но Гитлер рассудил по-своему.

В блокноте Бормана есть следующая запись:
«Фюрер сказал, что Геринг надорвет пуп, реабилитируясь за английские бомбардировки Берлина. Если не 500 тонн, то хотя бы 300-350 он обеспечит, армии хватит и этого, чгобы еще продержаться».

Геринг не смог обеспечить и половины обещанного. Вместо продовольствия солдаты получали искусственные елки с картонными фонариками, вместо теплой одежды - открытки со стандартными фразами ободрения и поддержки...

Рождественские елочки от Геринга особенно раздражали замерзающих и жестоко голодавших солдат. «Поза» Геринга, раздаривающею эти ненужности, быта, по их мнению, позой истинного предательства и лицемерия.

«...У меня совсем мало времени. Самолет вылетает через минуты. Это письмо от меня тебе передаст сын Хирга Ади - ты его знаешь хорошо, он сможет. Ради бога - не верьте Фриче! (Ганс Фриче - руководитель службы внутренней прессы, самый популярный радиокомментатор страны, бодро вещал об успешных операциях б-й армии. - Ред). Мы здесь уже все умерли, и если еще не разлагаемся, то только из-за русского Мороза.

...Мне терять нечего. Юте этого не показывай, сразу сожги. Конечно, поступай по обстоятельствам. Но в одном я должен быть уверен - что ты позаботишься о моих любимых. Прощай. Твой ...»

Гаральл Квандт. которому было адресовано письмо, не смог выполнить просьбу своего сводного брата по независящим от него обстоятельствам. Письмо не было передано адресату, и тот, естественно, не смог его сжечь, как просил брат.

Письмо оказалось среди бумаг Геббельса - рейхсминистра. как называет его автор в своем письме. По приказу Гиммлера секретная полиция обыскала курьера из Сталинграда, как обыскивала других курьеров, даже невзирая на то, что этим курьером был сын одного из ведущих сотрудников аппарата Гиммлера, гауптштурмбанн-фюрера СС Хирта.

При обыске письмо было изъято, а позже передано лично Геббельсу, поскольку напрямую касалось членов его семьи и ближайшего родственною круга.

Таким образом, надежды старшего лейтенанта Гельмут Квандта на то, что о его судьбе и последних мыслях узнают на родине, не сбылись.

После войны письмо было обнаружено среди документов и архивных материалов, вывезенных американскими спецслужбами из резиденции Гитлера в Берхгофе и включено в опись материалов, представленных на рассмотрение Нюрнбергскою трибунала.